Архив Валентина Скурлова: мая 2017

Фаберже и Скурлов

(И.Климовицкая)

Существуют устойчивые ассоциации: поэт – Пушкин, фрукт – яблоко, Фаберже – яйца. К списку таких ассоциативных пар можно добавить еще одну: Фаберже – Скурлов, поскольку Валентин Скурлов – это целая эпоха в исследовании жизни и творчества Карла Фаберже. В этом году В.Скурлову присвоено звание почетного академика АХ - за вклад в исследование русского ювелирного и камнерезного искусства, который является без преувеличения огромным. Но чтобы оценить вклад В.Скурлова в эту область, нужно представлять, как развивалось фабержеведение в течение 20 века.

В начале 20 века имя Фаберже было известно уже планете всей – и в Европе, и в Америке, и в Сиаме. А первая публикация, посвященная его деятельности, появилась в 1916 году в журнале «Столица и усадьба». Корреспонденту чудом удалось разговорить Фаберже, и он дал первое и последнее в своей жизни интервью. Затем последовала революция, за ней – забвение длиной в 33 года, до 1949 года, когда вышла книга Генри Чарльза Бэйнбриджа, посвященная Карлу Фаберже. Вскоре после этого в 1953 году издал свою книгу о Фаберже Кеннет Сноумен.

Бэйнбридж возглавлял лондонский филиал фирмы Фаберже и имел опыт личного общения с ювелиром, который описал в книге. Кеннет Сноумен – сын и наследник Эммануэля Сноумена, владельца антикварного магазина «Вартски» в Лондоне, который до сих пор специализируется на продаже русского декоративно-прикладного искусства, в том числе и Фаберже. Эту специализацию сформировал Сноумен-старший. Он активно скупал изделия Фаберже в Москве в период с 1925 по 1938 год и приобрел, в частности, 9 яиц Фаберже, которые принадлежали последним русским императрицам (ныне эти яйца находятся в частных коллекциях). Как пишет Кеннет, с этими яйцами он играл в детстве. Среди покупок отца, действительно, были весьма занятные с точки зрения ребенка - яйцо «Коронационное» с действующей моделью кареты, яйца «Лебедь» и «Павлин» с заводными птичками. Сегодня одно такое императорское пасхальное яйцо от Фаберже оценивается в диапазоне от 30 до 40 миллионов долларов. Вряд ли другой ребенок может похвастаться тем, что в детстве имел подобные игрушки. Этот факт не просто забавен, он весьма наглядно демонстрирует отношение к наследию Фаберже, которое существовало в 20-30-е годы 20-го века годы даже среди профессионалов.

Когда Бэйнбридж и Сноумен-младший работали над своими книгами, основным источником сведений для обоих авторов послужили сыновья Карла Густавовича, в первую очередь – Евгений Карлович. Евгений Карлович был правой рукой отца в главном, петербургском филиале фирмы, а после революции жил в Париже. Он щедро делился информацией с этими исследователями. Выход книги Сноумена Евгений Карлович благословил своим предисловием. Он написал, что деятельность его отца отличали скрупулезное внимание к деталям и тщательное изучение предмета. Этими же качествами, по его словам, обладает и книга Сноумена. Тем самым Евгений Фаберже сформулировал требование адекватности исследования предмету исследования и задал стандарт качества для будущих исследователей.

Нужно отдать должное Бейнбриджу и Сноумену: благодаря им забытое имя Фаберже вновь стало приобретать популярность на Западе после Второй мировой войны, в 50-е годы. А в 1960-е годы вирус Фаберже подцепил, по его собственному выражению, медиамагнат Малкольм Форбс (ровесник Кеннета Сноумена, оба родились в 1919 году, за год до смерти Фаберже). Он преуспел во всем. За 30 лет ему удалось сделать журнал, основанный его отцом Берти Форбсом, деловым изданием номер один в мире и собрать прекрасную коллекцию изделий Фаберже из 400 предметов. Будучи многодетным отцом, Малкольм славился многочисленными увлечениями: пристрастием к мотоциклам, к красивым мальчикам, к Элизабет Тэйлор. Все совмещалось в его широкой душе. Крайне азартный человек, он вел экстравагантный образ жизни, расходовал огромные деньги на вечеринки, гонял на мотоцикле в качестве эскорта Элизабет Тейлор, коллекционировал яхты, самолеты, мотоциклы и яйца Фаберже. Являясь законодателем моды, трендсеттером, он заразил вирусом Фаберже международную элиту, подобно тому, как некогда это сделала русская императрица Мария Федоровна.

Малкольм был убежденным сторонником свободных рынков и свободных отношений. Поэтому собирательский азарт Малкольма касательно Фаберже подогревался еще и антикоммунистическими настроениями. Он поставил своей целью «победить Кремль», в собрании которого после большевистских распродаж осталось 10 императорских яиц Фаберже. Приобретя на аукционе 11-е яйцо, он отпраздновал победу, зарегистрировав свою коллекцию в книге рекордов Гиннеса как самую большую в мире. В 1990 году, незадолго до смерти, он, как великодушный победитель, предоставил побежденным свою коллекцию для выставки в Кремле. Его последним издательским проектом стал журнал, посвященный светской жизни Нью-Йорка и Лос-Анджелеса, большим ценителем которой он являлся. В честь своей прославленной коллекции он назвал свой последний журнал коротко - «Egg».

Экстравагантная, яркая и широко публичная персона М.Форбса значительно подогрела как цены на изделия Фаберже, так и интерес к ним, причем не только среди коллекционеров. Например, в американской школе в 1970-е годы ученикам могли дать задание на дом – написать реферат о творчестве Фаберже. И однажды такое задание получил собственный сын Малкольма, Кристофер. На помощь ему пришла та самая книга Кеннета Сноумена. Кристофер признается: «Когда я учился в школе, то как-то раз в качестве домашнего задания мне нужно было написать реферат о творчестве Фаберже, и я аккуратно переписал целые абзацы из этой книги, о чем никто не догадался». Впоследствии Кристофер сам написал книгу про отцовскую коллекцию, а в 2004 году занимался продажей этой коллекции В.Вексельбергу.

Немалый вклад в популяризацию Фаберже внес и Ян Флеминг, создатель Джеймса Бонда. Флеминг был большим другом Кеннета Сноумена и сделал в 1963 году яйцо Фаберже центром интриги в рассказе «Собственность леди», а самого антиквара Сноумена – его главным персонажем, наряду с Джеймсом Бондом. Вот как антикварный магазин и его хозяин увековечены автором бондианы: «У «Вартски» был офис со скромным, но ультрамодным фасадом на Риджент-стрит, 138. Оконная витрина с умеренной экспозицией современных и антикварных ювелирных изделий даже намеком не выдавала, что хозяин был величайшим в мире торговцем изделиями Фаберже. Интерьер - серый ковер, стены, отделанные древесиной сикомора, несколько непрезентабельных витрин - все это было не похоже на восхитительные залы Картье, Бутеро или Ван Клифа, но ряд обрамленных рамками высочайших рекомендаций от королевы Мэри, королевы-матери, короля Павла Греческого и, как ни странно, от короля Дании Фредерика IX, свидетельствовали о том, что это был не простой ювелир.
Джеймс Бонд справился о г-не Кеннете Сноумене. Приятной наружности и хорошо одетый мужчина лет сорока отделился от группы людей, склонивших свои головы над чем-то в глубине комнаты, и подошел к Бонду.
Бонд спокойно представился:
- Я из Разведывательного управления. Мы можем поговорить?

Умные наблюдательные глаза, казалось, даже не взглянули на него. Человек улыбнулся.
- Пройдем вниз.

Он пошел вперед и вниз по узкой, застеленной толстым ковром лестнице в просторную, сверкающую огнями выставочную комнату, которая, судя по всему, и была истинным хранилищем ценностей. Золото и алмазы, шлифованные драгоценные камни сверкали в ярко освещенных витринах, установленных вдоль стен».

Сюжет рассказа заключается в следующем. Английская разведка узнает, что дочь эмигрантов из России, агент КГБ Мария Фройденштейн, в свое время перевербованная МИ-5, получила из Парижа посылку, якобы от своих родственников, а в ней – яйцо Фаберже под названием «Изумрудный шар», которое выдумал Флеминг. Двойной агент Мария намерена продать яйцо на аукционе Сотбис. Бонд и его коллега М. полагают, что яйцо происходит из Москвы, и с его помощью КГБ, который не подозревает о двойной игре Марии, намерен расплатиться с ней. Выступать в качестве покупателя на аукционе будет Кеннет Сноумен из антикварного магазина «Вартски». Бонду нужно выявить резидента советской разведки, и он полагает, что тот явится на аукцион, чтобы взвинтить цену во время торгов. Этим будут убиты сразу два зайца: увеличится сумма, которую выручит Мария, и поднимется мировой уровень цен на Фаберже, что в интересах советской стороны как владельца подобных изделий. Чтобы попасть на аукцион, Бонд обращается к Сноумену, а затем с его помощью успешно справляется с задачей и вычисляет советского резидента.

Интересен разговор между экспертом доктором Фэншейвом, Бондом и его коллегой М., поскольку дает яркое представление о том, как воспринималась фигура Фаберже и какая атмосфера окружала его имя на Западе в начале 1960-х годов, когда в России он был прочно забыт и его имя вообще не произносилось:

- Конечно, конечно, - доктор Фэншейв бросил быстрый взгляд на Бонда и опять отвел глаза. Он обращался к своим башмакам. - Видите ли, дело обстоит так, г-н командор. Вы, несомненно, слышали о личности по имени Фаберже. Знаменитый русский ювелир.
- Тот, который делал пасхальные яйца для царя и царицы до революции.
- Это действительно было одним из направлений его деятельности. Он сделал много других изумительных вещей, которые можно коротко определить как предметы антиквариата. В настоящее время на аукционах лучшие экземпляры идут по баснословной цене - 50.000 фунтов и даже больше. А недавно в нашу страну доставлен поистине самый изумительный предмет - так называемый "Изумрудный шар", работа наивысшего класса из всего, что известно на сегодня. О нем знали лишь по рисункам самого великого ювелира. Это сокровище прибыло заказной почтой из Парижа. Я не сомневаюсь, что это подлинник. О том же свидетельствует г-н Сноумен из фирмы "Вартски", торговец антиквариатом и крупнейший в мире эксперт во всем, что касается Фаберже. Это, несомненно, утерянный шедевр, от которого остался лишь набросок самого Карла Фаберже.
- А по поводу его происхождения? Что эксперты говорят об этом?
- Все соответствует. Все величайшие произведения Фаберже приобретались почти всегда по частным каналам. Мисс Фройденштейн говорит, что ее бабушка была очень богата до революции - она занималась производством фарфора. Девяносто девять процентов всего, что делал Фаберже, оказалось за границей. В Кремле осталось лишь немногие экземпляры - их зарегистрировали просто как "дореволюционные образцы русского ювелирного искусства", Официальное отношение советских властей сводилось всегда к тому, что это просто буржуйские безделушки. Они пренебрегали ими, как пренебрегали и превосходным собранием французских импрессионистов.
- Но все же Советы сохранили некоторые экземпляры работ этого Фаберже. Возможно ли, что эта изумрудная штука хранилась в тайне где-нибудь в Кремле в течение всех этих лет?
- Конечно. Кремлевские сокровища - это загадка. Никто не знает, сколько чего они там прячут. Только совсем недавно они выставили на обозрение то, что захотели выставить.
М. затянулся трубкой. Его глаза сквозь завесу дыма казались спокойными и малозаинтересованными.
- Так что теоретически можно допустить, что этот "Изумрудный шар" был извлечен из кремлевских хранилищ, снабжен фальшивым описанием, устанавливающим его владельцев, и переправлен за границу с целью вознаграждения какого-либо друга России за оказанные услуги?
- Вполне. Это был бы остроумный способ щедро вознаградить соответствующее лицо без проблем, связанных с переводом крупных сумм на счет в банке.
- Но окончательное денежное вознаграждение будет, конечно, зависеть от суммы, вырученной за продажу предмета – то есть, от аукционной цены.
- Совершенно верно.
- И сколько по вашей экспертной оценке этот предмет потянет у Сотбис?
- Трудно сказать. «Вартски», безусловно, пойдет очень далеко. Но, конечно, они не намерены говорить кому-либо, насколько далеко - будут ли они покупать для себя "в запас" или действовать от имени клиента. Многое будет зависеть от того, какую ставку определит тот, от имени кого они будут действовать. Во всяком случае, сумма будет не меньше, чем 100 000 фунтов, я считаю.

И, наконец, Флеминг описывает эффект, который производит шедевр Фаберже на публику:

«Внезапное молчание наступило, когда высокий пьедестал, задрапированный черным бархатом, был внесен в зал с особой торжественностью и установлен перед кафедрой аукциониста. Затем овальный красивый футляр, обитый чем-то наподобие белого бархата, был водружен на вершину пьедестала, и старший смотритель в серой униформе с винно-красными рукавами, воротничком и хлястиком с поклоном открыл его, вынул лот "номер 42" и, положив его на черный бархат, убрал футляр. …Пронесся вздох восхищения по залу, и даже сотрудники и эксперты за высоким столом позади аукциониста, привычные к виду коронных драгоценностей всех стран Европы, которые проходили перед их глазами, вытянулись вперед, чтобы лучше видеть».

http://lib.ru/DETEKTIWY/FLEMING/lady.txt_with-big-pictures.html

Сюжет рассказа «Собственность леди» лег в основу комиксов, а также вошел в качестве одной из повествовательных линий в бондовский боевик «Осьминожка», выпущенный в прокат в 1983 году.

Не без помощи Джеймса Бонда Фаберже не просто входит в моду, но превращается в фетиш. Фетишизация Фаберже происходит одновременно на двух фронтах – элитарном и массовом. Форбс и Бонд соответственно представляют эти два фронта, две стороны процесса. С одной стороны, Фаберже становится атрибутом роскошной жизни, самым желанным объектом коллекционирования среди мировой элиты, с другой стороны – персонажем массовой культуры, фигурантом комиксов и боевиков.

С ростом популярности фигура Фаберже все больше привлекала западных исследователей. К сожалению, выдерживать высокий стандарт, заданный Евгением Фаберже, было крайне трудно даже при наличии доброй воли со стороны исследователя. О каком «внимании к деталям и тщательном изучении предмета» можно было говорить при полном отсутствии источников, документов, фактографии. Архивы фирмы были конфискованы чекистами, советские государственные архивы закрыты. Не было точно известно даже количество пасхальных яиц, сделанных Фаберже, в какие годы и для кого из императриц делались яйца.

Информационный вакуум приводил к тому, что новые исследователи в лучшем случае без конца цитировали старые книги Бэйнбриджа и Сноумена, а в худшем – сочиняли свои небылицы. Для недобрососвестных экспертов такой информационный вакуум предоставлял неограниченные возможности. Стало хорошим тоном при проведении экспертизы ссылаться на чутье, которое эксперт Геза фон Габсбург называет кишкой, «gut», а свой метод описывает так: «мне моя кишка подсказывает, где Фаберже, а где нет». А с «кишки» и взятки гладки. Следуя ее подсказкам, эксперт не считает зазорным менять свои заключения. Одни и те же предметы, в том числе - цветочные композиции и даже яйца, в официальных заключениях и публикациях он атрибутирует то как «возможно, Фаберже», то как «образцовый Фаберже», то как «фальшберже», т.е. подделка под Фаберже.

По мере того, как интерес к Фаберже возрастал, западное фабержеведение, после первых опытов исследования, предпринятых Бэйнбриджем и Сноуменом, все более превращалось в сферу домыслов и гаданий, добросовестных заблуждений, а подчас и бессовестных обманов, за которыми следовали скандалы и судебные иски.

Если на Западе было предостаточно внимания к Фаберже, но не хватало знаний, то в Советском союзе не было ни внимания, ни знаний. Искусство придворных ювелиров игнорировалось в полном соответствии со словами Яна Флеминга: «официальное отношение сводилось к тому, что это буржуйские безделушки».

Первым громким упоминанием о Фаберже в Советском союзе мы обязаны отнюдь не искусствоведам, а кинематографистам, точнее - сценаристам сериала «Следствие ведут знатоки» Ольге и Александру Лавровым. Это произошло в 1979 году, когда на телеэкраны вышел 14-й выпуск под названием «Подпасок с огурцом». В нем фигурирует Ким Фалеев, которого играет Николай Караченцов. Талантливый мастер, он изготавливает фальшивые изделия Фаберже для семейства Боборыкиных, которое промышляет продажей подделок. Образцы он берет из привезенной из-за границы книги Сноумена, той самой. Фалеев настолько точно усвоил манеру мастера, что его авторство выяснилось только при спектральном анализе сплавов, проведенном Кибрит. Боборыкин-старший помечал их настоящим клеймом, которое в свое время украл у наследниц одного из мастеров Фаберже. Дочь Боборыкина Муза, крупный искусствовед и эксперт, признавала подлинными только те работы, которые были помечены клеймом, и снисходительно объясняла молодому человеку разницу между шедеврами великого Фаберже и просто талантливыми работами молодого художника. Прототипом Кима Фалеева стал Михаил Монастырский, неоднократно судимый. Его работа – конь-тяжеловес из обсидиана - находилась в экспозиции Оружейной палаты Кремля вплоть до 1988 года, пока он сам не доказал свое авторство.

Только через десять лет после выхода фильма, в 1989 году, в Елагинском дворце состоялась первая выставка («Великий Фаберже – искусство ювелиров придворной фирмы»), которая дала толчок к существенным изменениям в отношении к творчеству Фаберже, за ней в 1992 году последовала выставка в Екатерининском дворце Царского села («Блестящая эпоха Фаберже»).

Сам феномен Фаберже можно сравнить с яйцом, он имеет тройственную структуру: личность, бренд, миф. Личность мастера – это ядро, желток яйца, вокруг которого, как белок, сформировалась его фирма, прославленный бренд, и, наконец, сверху это все обросло скорлупой мифа. Бум Фаберже, который разразился на Западе в 1960-е годы, способствовал не столько научному его изучению, сколько мифологизации. На миф «работали» и гламурный культ, и стремительный взлет цен, и причастность к бондиане, и скандалы с подделками. В результате произошло невероятное разрастание скорлупы мифа.

Чтобы добраться до белка и желтка, до личности мастера и дела его жизни, требовалось пробить толстую, наросшую за 30 лет скорлупу. Искусствоведы, музейные хранители Оружейной палаты и Эрмитажа не спешили это делать, проявляя то ли инерцию, то ли слепоту, то ли снобизм, то ли все это вместе взятое. Так, например, хранитель Эрмитажа Марина Лопато неоднократно выражала крайне негативное отношение и к Фаберже, называя его «одиозной личностью», и к его стилю: "если можно назвать стилем беззастенчивое заимствование отовсюду, часто действительно на грани китча".

Задачу пробить скорлупу мифа, очистить от нее феномен Фаберже взял на себя В.Скурлов, который работал в НИИ ювелирной промышленности. Когда началась архивная революция, он первым получил доступ к засекреченным советским архивам, а также к семейным архивам, которые хранятся в Швейцарии у Татьяны Фаберже, правнучки ювелира.

Его самоотверженные поиски увенчались фантастическим, но заслуженным успехом. Ему удалось обнаружить множество уникальных документов, в том числе - воспоминания главного дизайнера фирмы Франца Бирбаума и счета на императорские пасхальные яйца. Значение этих открытий для исследования Фаберже можно сравнить с обнаружением свитков Мертвого моря или с расшифровкой Розеттского камня.

Воспоминания Франца Бирбаума – это библия фабержеведа, сегодня ни один текст, посвященный ювелиру, не обходится без их цитирования. Опубликовав эти мемуары, В.Скурлов мог бы всю жизнь почивать на лаврах, но это не в его характере.

Обнаружение счетов на императорские яйца положило конец многолетним заблуждениям, а заодно и основанному на этих заблуждениях первенству Малкольма Форбса, о чем он уже не узнал. В.Скурлов установил, что с 1885 года до 1917 по заказам двух последних императоров было изготовлено 50 яиц, 30 яиц для Марии Федоровны и 20 яиц для Александры Федоровны. В каждом счете указан год, дано краткое описание изделия. В результате выяснилось, что 2 яйца из коллекции Форбса – «Шантеклер» и «Весенние цветы» - не являются императорскими. Форбс был вычеркнут из книги рекордов Гиннеса, а его место заняла Оружейная палата как обладательница самой большой коллекции императорских яиц из 10 штук. Для того, чтобы сохранить эти яйца в России, в свое время сотрудники Оружейной палаты платили не деньгами, а свободой и даже жизнью. Они сопротивлялись выдаче ценностей властям. Заведующий Дмитрий Иванов был уволен и в отчаянии покончил с собой, многие его коллеги были репрессированы. Восстановление первенства Оружейной палаты – это дань памяти и уважения забытому подвигу советских музейщиков.

Кроме того, В.Скурлов разгадал алгоритмы формирования инвентарных номеров, присваиваемых произведениям фирмы Фаберже. Теперь можно установить точный год и место изготовления тех изделий, датировка которых до сего времени не была доподлинно известна.

В.Скурловым создана уникальная база данных по произведениям фирмы Фаберже (на основе инвентарных номеров, архивных документов, счетов на оплату и иной подтверждающей информации).

В.Скурлов постоянно вводит в научный обиход новые сведения, обнаруженные в результате изучения архивов. Например, в одной из последних книг опубликован максимально полный на данный момент список сотрудников фирмы Фаберже, включая фирмы и мастеров, которые сотрудничали с Фаберже.

Л.Я.Гинзбург заметила, что биограф прокладывает путь от факта к его значению. Но когда имеешь дело с империей Фаберже, сгинувшей вместе с Российской империей, задача осложняется тем, что в распоряжении биографа и исследователя отсутствуют сами факты – отправная точка пути. Благодаря найденным и опубликованным В.Скурловым документам эти факты открываются, появляется возможность проложить путь к их значению, и постепенно из-под скорлупы мифа проступают и живая личность Фаберже, и реальный масштаб его дела.

Находки В.Скурлова сделали возможным подход, о котором говорил Евгений Фаберже: внимание к деталям и изучение предмета. Таким образом, благодаря В.Скурлову фабержеведение приобрело характер исторической науки, поскольку смогло опереться на документ. Без документа не может быть истории – остается только мифология. Без документа не может быть и научной экспертизы – остается только «чутье».

Своими открытиями В.Скурлов щедро делится с читателями. Он является автором 24 книг и монографий, а также 150 статей по истории ювелирного искусства – что само по себе позволяет судить о количестве сделанных открытий, больших и малых. Доступен для всех и его Живой журнал, где выложена совершенно уникальная информация, которую любой другой исследователь прятал бы, как Скупой рыцарь свои сокровища. Не менее щедро В.Скурлов делится своими знаниями с каждым, кто проявляет интерес к русскому ювелирному искусству – будь то аспирант, который работает над диссертацией, журналист, который готовит публикацию, или лектор, который занимается популяризацией.

Однако В.Скурлов не ограничивается архивно-научной и публикаторской работой, хотя ее более, чем достаточно, чтобы считать его выдающимся исследователем. Деятельность В.Скурлова необычайно разнообразна, она включает увековечение памяти Карла Фаберже и его соратников, а также поощрение и объединение продолжателей его дела.

В 1996 году был создан Мемориальный фонд Фаберже. Движущей силой Фонда являются его президент Татьяна Федоровна Фаберже и ученый секретарь, эксперт Министерства культуры РФ и аукционного дома «Кристи» Валентин Васильевич Скурлов. Только на их энтузиазме Фонд ведет огромную работу, включая уход за могилами К.Фаберже, членов его семьи и даже его мастеров. В числе заслуг фонда – открытие памятника Карлу Фаберже в Петербурге в 1996 году, на этой церемонии присутствовала Т.Фаберже.

Мемориальный Фонд Фаберже взял на себя миссию, которую провозгласил в 1912 году Союз ювелиров России: «попечение о чести сословия и о солидарности между членами Союза». Воздавая должное тем, кто поддерживает честь сословия в наше время, Фонд отыскивает и награждает лучших ювелиров, камнерезов, реставраторов, граверов, которые трудятся не только в столицах, но и в провинции - в Златоусте и в Иркутске, не только в России, но и за ее пределами на территории бывшего СССР.

В свое время Карл Фаберже сформулировал принцип: «мастерство и фантазия важнее, чем стоимость материалов». Сегодня очень актуален девиз «мастерство и фантазия важнее, чем политическая рознь». В своем попечении о солидарности сословия ювелиров В.Скурлов и Т.Фаберже, которая отметила в 2015 году свое 85-летие, совершают поездки по городам и весям, наводят мосты вопреки политическим границам. Благодаря стараниям В.Скурлова Карл Фаберже и после своей смерти продолжает объединять людей.

По результатам поездок написаны очерки о традициях Фаберже в украинском ювелирном искусстве, об истории и состоянии ювелирного дела в Крыму, России, Казахстане, Эстонии, Кыргызстане, Азербайджане.

При этом В.Скурлов вникает в судьбы людей, открывает удивительные детали, что так ценили и Карл Фаберже, и его сын Евгений. Например, от В.Скурлова мы узнаем, что внук и внучка Михаила Перхина, главного мастера фирмы Фаберже, жили в Баку. В 1965 году внук увидел в Оружейной палате пасхальные яйца, сделанные его дедом, и в 1966 году передал музею семейную реликвию – кружку с портретом деда. Благодаря этой заветной кружке известно, как выглядел Михиал Перхин, именно этот портрет воспроизводится во всех изданиях. Внука Михаила Перхина В.Скурлов не застал в живых, а внучку успел застать, буквально за год до ее смерти.

Если деятельность В.Скурлова, связанная с увековечиванием памяти Фаберже и поощрением продолжателей его дела, более или менее известна, то есть деятельность, о которой никто не знает – кроме тех, кого она касается. Говоря официальным языком, «возрождение регионов». Говоря человеческим языком, возвращение памяти и самосознания маленьким, забытым, а главное, себя забывшим городам.

В начале 20-го века с Фаберже сотрудничал прекрасный художник-миниатюрист Василий Зуев, родом из Чердаклы под Симбирском. Его имя упомянул Франц Бирбаум в тех самых мемуарах, которые обнаружил В.Скурлов, больше о художнике ничего не было известно, даже то, что Василий Зуев в 1917 году вернулся на родину. Он помалкивал о своем прошлом, о том, что Николай Второй повелел: «чтобы мои и моей семьи портреты для миниатюр писал только он», но все равно в 1930-е годы был арестован за то, что «царскую рожу рисовал». Несмотря на ответ: «Я же художник. Хотите – и вашу нарисую» был, к счастью, отпущен. Умер в 1941 году.

Два года назад в кабинет директора чердаклинского дома творчества постучался странный человек из Петербурга, которому почему-то ни в Швейцарии, ни в культурной столице не сидится. Он и рассказал чердаклинцам про их земляка. Дядю Васю припомнил внучатый племянник: «Да, тихий такой был. Иногда рисовал что-то в блокнотике».

Сегодня в Чердаклы есть музей Василия Зуева, фестиваль и премия Василия Зуева, конкурс детских рисунков имени Василия Зуева. Готовится к выходу уже вторая монография, посвященная Василию Зуеву. И это все без федеральных программ «патриотического воспитания» и распиливания бюджетных средств под флагом «духовности». Оказывается, можно добиться невероятных результатов в одиночку. Заражая вирусом Фаберже, личным интересом и неравнодушием. Но для этого нужно быть Скурловым.

Когда оцениваешь объем сделанного В.Скурловым, возникает впечатление, что работает целый институт, а в нем многочисленные отделы: научно-исследовательский, издательский, экспертный, мемориальный, организационный, просветительский. Но нет, это все один человек. Оказывается, можно добиться невероятных результатов в одиночку. Но для этого нужно быть Скурловым…

Архив Валентина Скурлова

Темы

Постоянные читатели

Архив блога

Обо мне

суббота, 20 мая 2017 г.

Статья с Сборнике Университета культуры

Народный художник Киргизии Виктор Сырнев.

Новые работы Сергея Ивановича Квашнина

четверг, 11 мая 2017 г.

Автор Ирина Климовицкая, литератор (Санкт-Петербург - Штутгарт). Май 2017.

Новости от музея В.И. Зуева, художника-миниатюриста фирмы Фаберже