Гофман. Скульптура и Танец Россия и Франция

 СКУЛЬПТУРА И ТАНЕЦ: Россия и Франция

Андрей Гофман (Париж)

СКУЛЬПТУРА И ТАНЕЦ: Россия и Франция

Андрей Гофман (Париж)

В 1947 году в Париже, на сцене Гран-опера, Сергей Лифарь представил новый балет «Между двух осмотров» (Entre deux rondes), великолепный поэтический дивертисмент. Действие проходило в музее. Был виден опустевший после ухода последних посетителей зал. На пьедесталах стояли три статуи: молодой эфеб в виде Аполлона и две девушки в коротеньких греческих туниках. Смотритель музея осматривал экспонаты. Как только он исчезал, статуи вдруг оживали — и балет начинался... Таким образом, очень просто и красиво, без малейшего нагромождения, была выражена весьма глубокая истина — существенная связь между танцем и скульптурой — творчеством танцора и творчеством скульптора. И правда, оба образа искусства вдохновляет один и тот же замысел, одна и та же творческая идея — художественное воплощение движения. Кстати, в течение более 25 лет Сергей Лифарь управлял танцем в Гран-опера, на фасаде которого публику встречает знаменитейшая мраморная скульптурная группа «Танец» Жан-Батиста Карпо, с ее изящным хороводом танцовщиц.

Судьба Лифаря прекрасно отражала тесную связь, которая объединила Россию и Францию в области балета с самых первых лет его рождения. Молодой Пушкин наслаждался поэзией балетов Шарля Дидло в исполнении воздушной Авдотьи Истоминой. Вслед за Дидло французы Жюль Перро, Артур Сен-Леон и Мариус Петипа привезли с собой в Россию романтический балет и прекрасную школу академической техники. Петипа воплотил на сцене музыкальные шедевры Чайковского, благодаря ему искусство балета стало одним из высочайших достижений русской культуры. И Россия сохранила и развила этот дар, который Дягилев вернул Франции с «Русским балетом» и его незабываемыми звездами. А Лифарь был последней и самой любимой звездой Сергея Дягилева, его духовным наследником.

Общеизвестна принципиальная задача, которая вдохновляла Дягилева и которую ему удалось создать на сцене Русского балета, — общий синтез между разными формами искусства — музыки, танца и живописи. 

Эту задачу художники — скульпторы, живописцы, декораторы — воспринимали по-разному. Некоторые пытались главным образом выразить саму динамику движения. Другие интересовались в основном эстетикой танца, а еще кто-то старался передать декоративное обаяние балетного окружения, и каждый это делал в своем стиле, который охватывал историческое развитие художественных канонов — от реализма и импрессионизма Фрёдмана-Клюзеля и Трубецкова до стилизованной элегантной декоративности ар-деко Димитрия Чипаруса и его современников и последователей. 

Настоящая выставка отражает разнообразность этих художественных выражений через самых ярких их представителей. 

Первые спектакли русского балета Дягилева в Париже просто поразили французскую публику. Они определили новую театральную эстетику, которая радикально отличалась от той бесцветной, которую тогда развивали на французской сцене ее обычные декораторы-ремесленники. Не зря Андре Варно, известный французский критик-журналист, писал: «В театре царили пыль и мрак, атмосфера неопределенности, тревожные сумерки — смутный час, когда зажигаются фонари. Декорации „Пеллеаса“ — самое лучшее из того, что было представлено: вялость, меланхолия, истома, угасающие цвета удовлетворяли самые требовательные глаза, и великий мастер-декоратор Опера комик Жамбон был героем дня. Легко представить себе тот грохот, который произвели в этой мягкой сладости, в этой бутафории из папье-маше — русские декорации. Переполох. Выстрел из револьвера в зеркало».

Торжествовали танцовщицы и танцоры, вызывающие всеобщий восторг любителей танца, но не менее поражали и декорации и пестрые костюмы русских декораторов-художников, именно настоящих художников — Бакста, Рериха, Билибина, Бенуа, Добужинского... 

В этой плеяде Бакст, конечно, являлся на первом месте — наиболее красочный, находчивый и, одним словом, выдающийся. Его превосходные эскизы уже при жизни воспроизводились и распространялись в шикарных альбомах по главным столицам Европы и Америки. Особенно привлекательны были эскизы, сверкающие восточным блеском, к балету «Шехеразада», а также относящиеся к древней Греции эскизы к балетам «Нарцисс» и «Клеопатра». 

На выставке представлены четыре великолепных эскиза Бакста для «Нарцисса» вместе с эскизом к «Синему богу» и эскизом к костюму Иды Рубинштейн в роли Клеопатры. Все они изображают танцоров в разгаре движения — они «танцуют» одновременно и рисунком, и красками. Их динамику подчеркивают красочные мотивы легких одежд и воздушных развевающихся вуалей. Они тем более ценны, что касаются первых сезонов «Русского балета» (1909–1912). К ним присоединен эскиз Бакста для куклы «Казачок» в «Лавке чудес» (1923). Их окружают эскизы других мастеров: М. П. Бобышева для «Карнавала» Шумана с Верой и Михаилом Фокиными, Б. И. Анисфельда для Анны Павловой в сказке о «Семи дочерях горного короля», С. Ю. Судейкина для «Трагедии Саломеи» Флорана Шмидта в постановке Бориса Романова. Впечатляющий по своему большому размеру, эскиз Бобышева был сделан для постановки балета-пантомимы в зале Анны Павловой в Петербурге в 1910 году. Танец развивался сперва на сцене и продолжался среди публики. В роли Пьеро выступал Мейерхольд. Дягилев, увидев спектакль, решил включить его в программу «Русских сезонов». В сказке о «Семи дочерях горного короля» (1913) Б. Н. Анисфельд проявил свою привязанность к тонкой восточной декоративности. А эскиз Судейкина к «Трагедии Саломеи» (1913) особенно пленителен своей гармонией зеленоватых таинственно сверкающих тонов. Все работы прекрасно отражают блестящее развитие искусства сцены под влиянием русских декораторов мирискусников.

Первая афиша Русского балета работы Серова изображала Анну Павлову в воздушной нежной арабеске. На сцене рядом с ней Тамара Карсавина и Матильда Кшесинская занимали первый план — здесь представлен великолепный портрет Тамары Карсавиной работы Сорина в «Сильфидах» 1910 года. Но новизна «Русских сезонов» была также в положении, предоставленном танцору по отношению к его партнерше — танцовщице. В «Русских сезонах» впервые полноправное место отводилось мужскому танцу, который в то время во Франции находился в полном забвении. Не зря молодой Нижинский проявил такой энтузиазм, а Дягилев сумел выделить еще и других танцоров — Михаила Фокина, Адольфа Больма, Михаила Мордкина, Леонида Мясина, Идзиковского, и, конечно — через несколько лет,  молодого Лифаря, в его представлении — заместителя Нижинского.

Благодаря гениальному чувству рекламы и общительности Дягилева, «Русский балет» превратился в общественное явление и привлек к себе элиту парижского общества — «ле бо монд», мир моды и люкса. Вслед за русскими спектаклями появились духи «Шехеразада», открылся модный кабаре-ресторан «Шехеразада», эстетика «Русского балета» определила новую парижскую моду. Самый знаменитый модельер Поль Пуаре использовал русские мотивы и обращался к русским декораторам (Эрте, Гончаровой), а также к русским красавицам-манекенщицам. 

В области скульптуры с первыми сезонами «Русского балета Дягилева» неразрывно связано имя Бориса Фрёдмана-Клюзеля. Сегодня имя выдающегося русского ваятеля Фрёдмана-Клюзеля почти забыто, и, возможно, настоящая выставка озарит его новым светом, и он снова приобретет прежнюю славу. Этого светского скульптора, ставшего любимцем также королевского дома Великобритании, вдохновляли балетные звезды, которым он посвятил значительную, если не большую часть своего творчества. Балерина Мариинского театра Мария Горшкова стала его женой, и Фрёдман-Клюзель ее изобразил в скульптуре, также как и первых звезд «Русского балета». В мае 1910 года в Париже, в художественной галерее Эбрара, состоялась его первая персональная выставка «Балет в скульптуре», на которой были представлены 22 статуэтки, изображавшие танцовщиц и танцоров русской и французской Академии танца. Обычно скульптор работал в небольшом, определенном для него формате. Его произведения чрезвычайно точно и изящно передавали сущность изображаемой модели. Танцующие бронзовые статуэтки Фрёдмана-Клюзеля, узнаваемые сразу по стилю, действительно кажутся живыми, с определенным выражением лица и в подходящей к исполняемой роли позе. На выставке впервые за сто два года в России будет представлена исключительная коллекция из двадцати двух работ Фрёдмана-Клюзеля, в том числе его слепок с ноги Анны Павловой и ее изображение в «Вакханалии» Фокина. Также будут присутствовать: замечательный воздушный Нижинский в «Жизели», Адольф Больм в чарующем «Половецком танце», Людмила Шоллар в «Египетских ночах», Тамара Карсавина в «Ифигении», Михаил Мордкин в «Индейском танце» из «Баядерки», Мария Горшкова и Юля Седова в классическом арабеске и, конечно, Ида Рубинштейн в главной роли «Саломеи»... В произведениях Фрёдмана - Клюзеля они являются примерами элегантности и гармонии и олицетворяют целую страницу балетной легенды.

Как известно, яркая личность Иды Рубинштейн сильно впечатляла современников, в том числе и художников. Как отклик здесь представлены ее акварельный портрет работы Соломко в роли Иудейской царевны и скульптура Эжена Леона Л’Оeста (Eugène Léon L’Hoëst), изображающая ее в любимой роли — Клеопатры. Театральный кокошник и два головных убора, принадлежавшие ей, дополняют эту выставку. 

Среди других русских мастеров классического направления танец нашел еще прекрасное воплощение в известной скульптуре Павла Трубецкого, изображающей танцовщицу-босоножку, жрицу «свободного танца», леди Констанс Стюарт Ричардсон в динамичной позе, с ногой, вытянутой вперед. А Дмитрий Стеллецкий изобразил с натуры балерину Юлю Седову в 1913 году.

Прямым свидетелем «Русских сезонов» являлся и французский скульптор де Булонь: ему принадлежат представленные на этой выставке статуэтка Карсавиной в «Видении розы» и ее портрет в «Синем боге», которые художник вылепил под впечатлением первых представлений в Театре Шатле, а также статуэтка с изображением Алисы Никитиной.

«Русский балет» представляет расцвет академической школы танца, которую обогащают находки дягилевских балетмейстеров и хореографов — Фокина, Нижинского, Мясина, Баланчина и Лифаря. Однако в то время представление танца на сцене не ограничивается русским балетом и академической школой. Рождающийся ХХ век совпадает с развитием новой формы танца, выработанной в Америке, — «свободного танца». Отказывающийся от традиционной техники, «свободный танец» отказывается и от классических аксессуаров, и исполняется с босыми ногами. Это новое течение затрагивает в основном женский танец в связи с освобождением положения женщины в обществе. Первые жрицы освобожденного танца — американки Лои Фуллер и Айседора Дункан. Естественно, их яркие личности вдохновляли художников, особенно скульпторов. Француз Раул Ларш воплотил в бронзе вьющиеся вуали Лои Фуллер, обширно поднимающиеся и развевающиеся вокруг ее гибкой женской фигуры. 

Слава Лои Фуллер совпала с развитием эстетики ар-нуво — пышно развивавшейся в столицах старой Европы, особенно в Бельгии, во Франции и в Вене. Ар-нуво, вдохновленное природой, давало преимущество гибким растительным формам. Танцовщица-босоножка Айседора Дункан также вдохновила огромное количество скульпторов по всей Европе, но уже работающих в новом стиле — ар-деко. В ее изображениях простая туника заменяет роскошные костюмы «Русского балета» и пышные вуали Лои Фуллер.

Самое яркое представление эстетики ар-деко произошло в 1925 году в Париже в рамках Международной выставки декоративных искусств. Это было первое представление советского искусства во французской столице после выставок в Берлине в 1922 году и на Венецианской биеннале в 1924 году. В павильонах Мале-Стивенса и Ле Корбюзье царствовал стиль ар-деко в полном масштабе. Характеристики этого стиля — утонченность и геометрическое упрочнение форм.

Один из самых эмблематичных художников движения ар-деко — декоратор Эрте (Romain de Tirtoff), приехавший в Париж в 1910-е годы. Отказавшись от военной семейной традиции, этот сын директора Морского инженерного института в Петербурге завоевал себе первое место среди иллюстраторов моды и сценических декораторов ар-деко. В продолжение 70 лет творческой деятельности Эрте создал около десяти тысяч эскизов, преимущественно для мюзик-холла, однако не исключительно, так как он также работал модным дизайнером и художником-декоратором театра и оперы. Одной из его важных работ является знаменитый «Алфавит», в котором буквы составлены из разных комбинаций человеческих тел. Образцами стиля ар-деко стали также его эскизы обложек для роскошных журналов Harper’s Bazaar и Vogue. Его блестящая карьера познала забвение в 50-х годах, но воскресла в 70-х (ему было уже тогда почти 80 лет!) благодаря лондонскому агенту Эрику Эсторику, который сумел снова поднять интерес к его творчеству, активно издавать и распространять его работы в Англии и Америке. Эскизы Эрте узнаваемы с первого взгляда: стандартный формат небольшого размера (около 35 х 25 см), точный контур рисунка, раскрашенный гуашью, в ограниченной гамме для каждого эскиза. На выставке представлен эскиз для мюзик-холла «Аладдин» 1927 года. 

Скульпторы ар-деко не только придерживаются новых норм эстетики, подобно декораторам и иллюстраторам, но еще и развивают новые технические приемы. Вспоминая о предшественниках давно прошедших времен, в своих произведениях они смешивают разные материалы: бронзу, слоновую кость, окраску патины... создавая так называемые полихромические статуэтки, chryséléphantines (от греческого сhrysos — «золото» и éléphantines — «слоновая кость»).

Наиболее известный представитель этого декоративного искусства — Димитрий Чипарус. Скульптор родился в Румынии в 1886 году и прибыл в Париж, когда ему было двадцать пять лет, для того, чтобы усовершенствовать свое искусство в Школе изящных искусств, в классе Жана Буше и Антонена Мерсье. Его творчество принадлежит к эстетике 20-х годов и сочетает разные материалы, в основном бронзу и слоновую кость. Такое сочетание сразу придает декоративный характер произведениям, который усиливает выбор изящных мраморных подставок. Именно эту декоративность и эту изысканность Чипарус стремился воплотить в своей работе. В качестве моделей скульптор использовал танцовщиц, часто русских. Он их изображал в весьма стилизованной форме, придавая им замечательно тонкие гармоничные формы и идеальные овальные «византийские» лица. Таким образом, его произведения стали эмблематичными примерами стиля ар-деко в прикладном искусстве.

На выставке представлены три скульптуры Чипаруса: «Баядерка», «Клоун» и «Индийский танец», из которых две первые сочетают слоновую кость с бронзой на постаменте из мрамора. 

По всей Европе целая плеяда мастеров вместе с Чипарусом влилась в эстетику ар-деко. Как никто, эти скульпторы-ювелиры сумели совместить творчество с высочайшим ремеслом. Академическое обучение обеспечивало им отличное знание анатомии человеческого тела, которому они придавали идеальные пропорции. Они также мастерски умели передавать динамику движений и выразительность лица.

Выставка представляет уникальный ансамбль из более чем сорока работ, созданных этими мастерами в 20-х и 30-х годах. Как правило, они изображают молоденьких красивых моделей, полу- или полностью обнаженных. Ювелирные изделия из жемчуга и драгоценных камней украшают их головные уборы и прически. Прекрасная утонченность тела, стройные формы, тонкие ручки, удлиненные ножки... гармония линий и пропорций... Видно, эти девушки занимались танцем! Каждая их них имеет свою прелесть. Здесь молоденькая девушка играет с шаром, с бубнами, с зонтиком, танцует с цимбалами, с веером, с птицами или со змеей... зажигается «Танец Вакханки», развиваются «Индийский танец», «Восточный танец», «Венгерский танец», «Парижский танец», «Русский танец»... Танцует «Жемчужина гарема», «Камбоджийская танцовщица», «Индонезийская танцовщица», танцует и «Бабочка», и прелестный «Пьеро с бабочкой-красавицей», и «Пьеро с Коломбиной»... Танцуют «Гимнасты», выступает «Танцовщица-жонглер», девушка пускает в воздух голубей — «Посланников любви», ее подруга воплощает «Очарование Востока», «Морскую звезду», «Летучую мышь», исполняет «Танец Шехеразады», произносит «Восточную молитву», шепчет «Магические заклинания»... Изображения сочетают деликатность замысла с претенциозностью осуществления, используя декоративный драгоценный материал, разнообразную патинировку бронзы, слоновую кость, оникс и мрамор разного цвета...

Хочется припомнить имена мастеров, которые принесли эту замечательную дань вечной женской красоте. Некоторые из них действительно создали эстетику эпохи, другие им последовали. Их имена находятся на постаментах скульптур; они обогащают как историю прикладного искусства, так и историю искусства ХХ века. Вот эти имена: Самуэль Липшиц, Густав Шмидт-Кассель, Аврора Оню, Louis Sosson, Рене Поль Марке, Арман Годар, Марсель Бурен, Клер Жанна Роберта Колине, Bruno Zach, Шарль Артур Мюллер, Жо Декомп, Armand Boulard, Ханс Кек, Аффортунато Гори, Alexandre Kelety, Рудольф Касбах, Франциск, Carl Binder, Игнасио Галло, Лоран Маркест, Грюндманн, Люсьен Аллио, Жо Декомп, Ханс Ридер… В целом собрание этих произведений представляет превосходное утонченное зрелище.

Выставка проходит в историческом центре Петербурга, у Таврического сада, и это обстоятельство значимо. Таким образом, торжественно показаны возвращающиеся на родину творения русских художников, оставшиеся за рубежом после революции. Состав их работ обогащают и творения французских мастеров, которые сумели воспринять русский дух и одушевить этим собственные творения. Итак, благодаря их совместному гению сегодня искусство танца расцветает еще раз в красках и в бронзе «на брегах Невы». 

Хххххххххххххххххххх

  

Андрей и Владимир Гофманы

Родились в Париже, в семье русского музыковеда Ростислава Модестовича Гофмана (1915-1975), оказавшегося во Франции вместе с родителями в восьмилетнем возрасте, в 1923 г. На сложение творческого кредо и, в какой-то мере, эстетической концепции братьев, повлияла коллекция рисунков старых мастеров, находившаяся в квартире их дедушки, Модеста Гофмана, – известного литературного критика, пушкиноведа, коллекционера.

 Первые уроки рисунка и живописи братья получили у Юрия Анненкова, ведущего художника искусства русской эмиграции и Парижской школы. Андрей и Владимир посещали знаменитую парижскую Академию Grande Chaumière. Закончили архитектурный факультет Национальной высшей школы изящных искусств (École nationale supérieure des Beaux-arts). Одним из сильных побуждающих импульсов в обращении Андрея и Владимира к скульптуре стало посещение мастерской Осипа Цадкина.

 

С сер. 1970-х гг. братья ведут выставочную деятельность во Франции и за рубежом.

 

С 2001 года проводят выставки своих работ в России (в 2007 г. состоялась выставка в Музее Ахматовой, в 2010 г. – в Доме Бурганова и в Константиновском дворце).

 

Владимир Гофман – в 1982 г. награжден Серебряной медалью, а в 1983 г. - Золотой медалью города Парижа (Médaille de Vermeil).

Андрей Гофман – автор нескольких монументов в Париже и окрестностях. В 1983 г. награжден Золотой медалью города Парижа (Médaille de Vermeil).

 Андрей и Владимир Гофманы являются авторами монографии о балете («Le Ballet» (1986), а также каталога выставки художников Русского зарубежья «Les artistes russes hors frontière», организованной при их непосредственном участии в Музее Монпарнаса, в 2010 г.

 Произведения Владимира и Андрея Гофманов находятся в европейских, русских и американских частных собраниях, а также в Национальной библиотеке и Городском музее Парижа. Сегодня братья заканчивают написание монографии на русском языке о Юрии Павловиче Анненкове.

(2014 год)

Ххххххххххххххххх

 Галерея «Мольберт» представляет выставку двух известных скульпторов, русских парижан, потомков известного пушкиноведа Модеста Людвиговича Гофмана (1887-1959). Братья Гофманы покажут свои работы последних лет.

 Андрей и Владимир Гофманы.

Художественное наследие двух скульпторов – два полушария одной планеты. Для братьев Гофманов жизнь русской эмиграции  в Париже стала средой и точкой опоры, которая послужила основой формирования их образной концепции. Первые уроки рисунка были получены Андреем и Владимиром в мастерской Юрия Анненкова (1889-1974), а законы скульптурной пластики усвоены в студии самого Осипа Цадкина (1890-1967), крупнейшего скульптора прошедшего столетия.  Скульптуры Андрея  Гофмана (псевдоним Sadko) – невесомы и иллюзорны. Творения же Владимира Гофмана, напротив, обладают особой земной весомостью. Работы Андрея и Владимира Гофманов находятся в Национальной библиотеке и Городском музее Парижа. Многие станковые скульптуры Андрея получили монументальное решение, и украшают сегодня улицы французской столицы и ее окрестностей. Творения Гофманов хранятся в коллекциях многих галерей и частных собраниях по всему миру. Оба брата награждены Золотой медалью города Парижа.С 2002 года братья ведут активную выставочную деятельность в России. В 2007 г. русская публика увидела работы Гофманов в пространстве Музея Ахматовой (Фонтанный дом). В 2010 г. состоялись совместные выставки  в Константиновском дворце и в музее “Дом Бурганова” в Москве.

Скульптуры Андрея  Гофмана (псевдоним Sadko) – невесомы и иллюзорны, как будто пытаются раствориться в пространстве, предварительно создав за собой выразительное движение – то центростремительное, то ввысь, то по зыбкой горизонтали, то по диагонали. Скульптуры мастера как будто готовы вступать в перекличку с пространством и зыбким миром теней, меняя традиционное представление о скульптуре вообще. И в то же время ясные по своему символическому высказыванию творения скульптора, - это всегда запоминающиеся мотивы: одиночество и диалог с Богом («Послы»), человек, идущий по необъятной Вселенной в поисках сокровенных знаний о мире и о себе («Беседа с небесами», «Проход», «Дорога жизни») .

Скульптуры Владимира Гофмана, - словно властно расчерчивают пространство на динамичные сегменты, и легко поддаются вербализации. Графично-силуэтные, они отличаются монументальностью и особой земной весомостью. Будь то образ поезда или лабиринта, влюбленных или человека в движении, каждая бронзовая скульптура Владимира создает некую особую иероглифику, воплощая емкие образы. Схематично обозначающие неосязаемое: путь, бренность бытия, неизбежность конца, движение и статику, скульптуры Владимира тактично балансируют между словом и изображением, оставляя визуальному образу право первенства, для возникновения новых и новых ассоциаций. Если скульптуры Андрея – почти невесомы, певучи, то творения Владимира, напротив, обладают бóльшей конкретикой, словно переводя умозрительные и философские конструкции в поле стихии самой жизни.

Творчество Андрея и Владимира Гофманов, развивающееся по законам самопознания, не исключает дух эксперимента и новаторства. Так, Андрей изучает сегодня возможности интеграции объема и живописи (серия панно «Небесные дороги»), прозрачной поверхности картины из плексигласа и цвета (серия «Пространство», картина «Облако» - не представлены на выставке) - и в этой игре художника зарождаются поистине новые оттенки и градации смыслов. Скульптуры Владимира идут от поисков монументальности к созданию изящных архитектоничных конструкций в малых формах. Простые и графичные в одних работах (серия «Прогулка внутри себя»), они приобретают порою экспрессивные, композиционно сложные решения в других (серии «Поезд жизни», «Дороги во времени и пространстве»).

  Анастасия Безгубова (Шкляева), искусствовед (2014 год)