Русского платья отнюдь никому не носить»:
вестиментарная реформа Петра Первого
«Русского
платья отнюдь никому не носить»:
вестиментарная
реформа Петра Первого
Ирина
Климовицкая
В 2018 году исполняется 320 лет
вестиментарной реформе Петра Первого – первой реформе в череде преобразований, осуществленных
царем. Если историки до сих пор спорят, в каком веке – XIII, XIV или XV –
родилась мода в Европе, то для России можно точно указать и век, и год, и даже
день. Это 29 августа 1698 года, когда Петр издал знаменитый указ «О ношении
немецкого платья, о бритии бород и усов», поставивший с 1 сентября 1698 года
ношение бороды вне закона.
Это произошло через 4 дня после
возвращения Петра из Европы, где он с Великим посольством провел 15 месяцев.
Поездка была прервана в чрезвычайном порядке, так как поступило сообщение о
стрелецком бунте. По возвращении Петр сразу приступил к дознанию по делу
стрельцов – к пыткам и казням. И вот посреди кровавой государевой работы он находит
время, чтобы заняться внешним видом своих подданных. «Я хочу преобразить
светских козлов, чтобы они без бород походили на европейцев» – так комментирует
Петр свой указ.
Причину подобной спешки нужно искать не
в том, что Петр, придя в восторг от заграничной моды, в нетерпении приобщить к
ней подданных срочно предписал им новый имидж рукой, обагренной кровью
стрельцов. То, что экстренный проект смены облика возник в период расправы над
стрельцами, выдает его политическую, а не эстетическую подоплеку.
Смысл этой реформы легче понять, если
вспомнить, что первые эксперименты по преображению подданных Петр начал в сельце,
которое весьма символически называлось Преображенское. Одежда европейского
образца впервые была введена именно там как военная форма для солдат потешных
полков – преображенцев и семеновцев. И указом 1698 года Петр намеревался проделать
с гражданским населением ту же процедуру, которую проделывают с новобранцами:
обрить, переодеть в униформу и стройными рядами повести за собой – таков смысл
срочно затеянного преображения.
Вслед за первым указом 1698 года последовали
другие, более подробные, в 1700, 1701, 1705 годах. В них Петр описывал и
утверждал образец платья. Отныне «бояре, дворяне и всех чинов городские люди
обязаны носить немецкое платье по будням и французское по праздникам, женский
пол всех чинов обязан носить немецкое платье. Русского платья отнюдь никому не
носить и мастеровым людям не делать и в рядах не торговать».
Как сообщает современник, «по градским
воротам (в стенах, окружавших Белый город в Москве) для образца повешены были
чучелы, сиречь образцы платью», т.е. большие куклы в европейском костюме. Такие
куклы-манекены использовались в Европе до появление модных журналов, их
перевозили из страны в страну для демонстрации моделей одежды. Кукол делали из
различных материалов, чаще всего из дерева или воска. Впоследствии такие же
куклы устанавливались в Петербурге в людных местах. А после смерти и сам Петр
превратился в такое же «чучело» наподобие тех, что по его приказу выставляли в людных
местах. Скульптор Растрелли изготовил восковую персону императора, которую
можно видеть в Эрмитаже.
Нужно отметить, что и до появления чучел
в европейской одежде русские люди, даже в глубинке, уже сталкивались с европейской
модой. Немецкое платье, в которое Петр переодел российское шляхетство, стало им
известно, как ни странно, благодаря иконописи. В 16 веке именно в таком платье
стали изображать на иконах бесов, ранее нагих. Иконописцы не передавали детали
модного костюма, зато схватывали его суть, как это свойственно иконе, которая
имеет дело с сущностями, а не с видимостями. Суть же нового костюма в том, что
короткие штаны и короткий камзол не скрывают тело-сосуд греховный – а именно в
этом состоит назначение благопристойной одежды, а, напротив, обтягивают срамоту.
Поскольку бесов ранее изображали нагими, то икона ставит знак равенства между
бесстыдством наготы и подобной срамной одеждой. Не удивительно, что Петр,
который наряжал честной народ подобным образом, воспринимался как Антихрист, а
его птенцы в коротких штанишках – как сонмище бесов.
Тех, кто не хотел переодеваться, в царство
преображения загоняли насильно. Неисполнение петровских указов каралось. Приверженцев
старого костюма за неподчинение штрафовали у городских ворот специальные посты,
которые брали с пеших по 40 копеек, с конных по два рубля с человека. Чтобы
оценить размер штрафа, следует иметь в виду, что подушная подать, введенная
Петром, составляла 70 копеек в год, пуд мяса в ту пору стоил 30 копеек, пуд
хлеба – 10 копеек, а неквалифицированный работник получал 5-8 копеек в день. Если
у нарушителя при себе не оказывалось денег, его тащили в канцелярию. Со
временем наказание за ношение русского платья и бороды ужесточается –
нарушителям грозила ссылка на каторгу с конфискацией имущества.
Бывали случаи и более жестокой расправы.
В 1705 году разразился бунт в Астрахани. Бунтовщики жаловались, что к церквам в
русском старом платье не пускали, а в срамном в церкву идти – бога хулить. На
подавление бунта был направлен сам генерал-фельдмаршал Борис Петрович
Шереметев, который в ходе карательных действий потерял 20 воинов, 53 были
ранены. Из бунтовщиков 365 человек были доставлены в Москву, их пытали,
колесовали и казнили иными способами.
Но даже столь жестокие меры не
искореняли приверженности старому платью. Три года спустя в 1708 году появились
подметные письма, что в Москве бояре указу государеву непослушны, заморские
платья носят только тогда, когда государь в Москву наезжает, а после его
отъезда все сразу переодеваются в старое доброе платье, которое хранят по
сундукам.
Именно вопрос о новом и старом платье
сыграл роковую роль в судьбе царевича Алексея. В 1714 году в Карлсбаде на
лечении он стал рассуждать о преимуществах долгого платья перед коротким. Царю
донесли об этом, и чаша его терпения переполнилась. Петр сообщил сыну, что тот
не может рассчитывать на отечественный престол. Окончание истории всем хорошо
известно.
Помимо сопротивления подданных,
реализации вестиментарной реформы Петра препятствовали объективные
обстоятельства. Для функционирования моды необходимы три условия: производители
модных образов, каналы коммуникации, по которым распространяется информация о
модных образах, и каналы сбыта. Нет нужды уточнять, что в стране эти условия
полностью отсутствовали.
Особенно остро сказывалось отсутствие
производителей европейского платья. Петровская реформа одежды распространялась
на все городские сословия. Она не затрагивала крестьян, по поводу которых
прекрасно заметил А.С.Пушкин: «Народ, упорным постоянством удержав бороду и
русский кафтан, доволен был своею победой и смотрел уже равнодушно на немецкий
образ жизни обритых своих бояр».
В России в начале 18 века проживало 11
млн. человек, крестьяне составляли большинство, а городское население – 3,2%. Таким
образом, петровский проект преображения охватывал примерно 350 тыс. человек – вроде
бы цифра не столь уж гигантская. Однако переодеть 350 тысяч человек требовалось
в короткие сроки, а профессии портного в России не существовало – за
исключением кремлевских мастерских, которые занимались царским гардеробом.
Во всех сословиях одежда изготавливалась
на дому, это была часть обязательной женской работы. Фасон был единым и для
крестьянки, и для боярыни, крой отличался простотой: в основе его – сочетание
прямоугольников различных размеров, сшитых между собой или присборенных.
Простейшие геометрические формы позволяли оптимально и безотходно использовать материю,
которая, будь она домотканая или покупная, ценилась высоко. При этом на основе
геометрического минимализма создавалось невероятное богатство и многообразие
моделей. Основным украшением являлась вышивка, а своим умением вышивать русские
женщины славились.
Модная европейская одежда в отличие от
традиционного костюма имела сложный крой, подгонялась по фигуре и требовала
значительного портновского мастерства. Портных, тем более, знакомых с западным
портновским искусством, катастрофически не хватало. И Петр приглашает из Европы
не только художников, архитекторов, инженеров, но и портных, чтобы они
открывали свои ателье и обучали учеников европейскому искусству кройки и шитья.
Любой контракт с иностранным
специалистом оговаривал время его пребывания в России и содержал пункт,
обязывающий обучать «людей русского народу». Западные ремесленники обоих полов
привезли с собой свои традиции обучения. Обучение состояло из трех ступеней:
ученик, подмастерье, мастер. Ребенка отдавали в ученики в возрасте от 12 до 16
лет, учеба продолжалась от двух до шести лет. Ученики носили дрова, мыли пол,
грели утюги, а постигать азы портновского дела начинали в последний год, после
чего переходили в подмастерья. Подмастерья, освоившие искусство замера и
кройки, становились закройщиками. Они считались элитой, на эту позицию хозяева
брали самых талантливых учеников. Хороший закройщик экономил хозяину
значительные суммы денег, потому что кроил ткань без обрезков, и платили им в
2-3 раза больше.
В 1722 году в России были созданы
ремесленные цеха, в том числе и цех портных, был принят цеховой устав. Согласно
уставу звание мастера давало право открыть свою мастерскую с вывеской, наемными
работниками и магазином при ней. Чтобы получить это звание, требовалось сдать
экзамен, стать членом цеха и платить ежегодные взносы. Историки сходятся во
мнении, что большинство портных в России не вступали в цех, чтобы избежать уплаты
налогов, обязательных для ее членов, предпочитая иной путь. Очень часто
подмастерье, скопив денег, уходил от мастера. Не сдавая экзамена, он снимал
комнаты, скрытые от посторонних глаз, и работал без лицензии и без вывески долгие
годы. До отмены крепостного права многие подмастерья просто возвращались к
помещику и работали у него.
Что касается второго условия моды – каналов
модной коммуникации, благодаря которым люди узнают, что нынче в моде, то
основными являются модные персонажи, светские мероприятия, модные журналы. Ни
одного канала в ту пору не существовало, их приходилось создавать самому Петру.
Первыми модными персонажами, образцами для подражания становятся сам Петр и
Екатерина. Государь и в прямом, и в переносном смысле выступал как законодатель
моды: принимал законы о моде и служил личным примером. Первыми светскими
мероприятиями стали учрежденные в 1717 году ассамблеи. Их внесословный
характер, когда собирались вместе бояре, дворяне, купцы, ремесленники, как иностранные,
так и русские, способствовал межсословной коммуникации и распространению модных
образцов в обществе. Модные журналы в ту пору и в Европе, и в России заменяла кукла-манекен.
И, наконец, третье условие моды – каналы
сбыта готовой одежды – также отсутствовали. До Петра готовая одежда не
продавалась ни в гостиных рядах, ни на ярмарках, ни у бродячих
торговцев-коробейников. Купить можно было только ткани и приклад – ленты,
кружево. Первые магазины, в которых продавалось готовое платье, появились в XVII веке в Немецкой слободе при
маленьких швейных ателье, которые обслуживали жителей слободы. После
проведенной Петром реформы успешные портные стали открывать свои лавки в
Гостином дворе, при этом вне Гостиного двора никому не дозволялось ни
складывать, ни продавать товары. Здание принадлежало царю, биржа при Петре тоже
находилась на территории Гостиного двора. Гостиный двор неоднократно
перемещался: с Троицкой площади на Васильевский остров, оттуда в Адмиралтейскую
часть. Здесь в 1719 году был возведен каменный Гостиный двор на берегу Мойки в
районе нынешнего Зеленого моста (сгорел в 1736 году).
Не менее остро стояла еще одна проблема –
из чего шить. В России до 1700 года основными тканями оставались лен домотканый
и шерсть грубой выделки. При всей экологичности этих тканей одежды по моде 18
века из них не сошьешь. Для этого требовался совсем другой ассортимент: парча,
шелк, шерсть разнообразной выделки, а также популярные в Европе со второй
половины 17 века ткани из хлопка различной выработки, вплоть до тончайшей.
В стране ни за какие деньги невозможно
было достать материи для парадного платья. Когда готовилась коронация
Екатерины, все дамы империи сбились с ног, и даже племянница Петра Екатерина
Ивановна, мать Анны Леопольдовны, вынуждена была обратиться лично к Екатерине,
и та собственноручно выдала ей приличествующий случаю наряд.
Чтобы устранить дефицит тканей, Петр принял
ряд мер для развития текстильной промышленности. С начала 1700-х годов
правительство предоставляет производителям тканей финансовые льготы, а также
практикует приписывание текстильным фабрикам рабочих. Текстильная
промышленность становится одной из наиболее активно развиваемых отраслей. В
первую очередь Петр, конечно, поощрял производство сукна для армии, а уж затем
шелка и полотна для светских одежд. В 1714 году царский истопник Алексей Милютин
основал первую «шелковую, лентную и позументную фабрику», которая стала одной
из лучших в России. Отправка людей на учебу за границу также должна был решить
проблему кадров. Так, Петр послал двух простых рабочих, Ивкова и Водилова, в
Италию и Францию, чтобы изучать текстильное дело.
В 1717 г. Петр издал указ об ограничении
ввоза дорогих заграничных тканей, а в 1718 г. появился другой указ: «Велеть
людям боярским либереи или платья носить из сукон российской мануфактуры, а
заморских не носить…». При Петре
появляются шелковые и полотняные мануфактуры в Москве, Петербурге, Ярославле.
Преобразования Петра совпали с
господством в Европе французской моды, где главным изобретателем модных образов
являлся лично король-Солнце Людовик Четырнадцатый. Однако Петр отдавал
предпочтение немецкому костюму. Немецкое и голландское влияние проявлялось в
большей простоте тканей и отделки, в ориентации на вкусы бюргерства, а не
аристократии.
Ориентация Петра на немецкую моду объяснима
тем, что реформа одежды касалась всех городских сословий. Петр хотел объединить
подданных с помощью костюма, поэтому выбрал упрощенный, более прагматичный и
доступный вариант, хотя по европейским меркам его времени немецкая мода – мода
второй свежести. Пока кукла-манекен из Франции доедет до Германии, мода утратит
первозданную французскую свежесть, а пока из Германии в Россию – и вовсе заплесневеет.
Но Петра не волновала свежесть моды. Его цель заключалась не в том, чтобы превратить
россиян в самую модную нацию Европы, увлеченную погоней за новейшими фасонами,
как того хотел Людовик Четырнадцатый для французов, а в том, чтобы дать россиянам
единый общеевропейский стандарт.
Петр рассматривал новый костюм как
гражданскую униформу для своих новобранцев, как знак их преображения и
преданности, при этом роскошь им осуждалась. Платья, которые казались царю чересчур
дорогими, он иной раз стаскивал с подданных. Царь приравнивал подобное
расточительство к казнокрадству и повелел сдавать драгоценные наряды в казну.
Роскошь он одобрял только в том случае, если она служила представительским
целям, поднятию престижа его власти в глазах иностранных держав.
Приоритет немецкой моды, существовавший
при петровском дворе, был чреват конфузами на международной арене. Такой конфуз
случился и с Екатериной, женой Петра, когда супружеская чета посетила Берлин в
1719 году. Маркграфиня Вильгельмина Байрейтская оставила такой отзыв о
Екатерине: «Платье, которое было на ней, по всей вероятности, было куплено в
лавке на рынке. Оно было старомодного фасона и все обшито серебром и блестками.
По ее наряду можно было ее принять за немецкую странствующую артистку».
По словам маркграфини легко догадаться,
как формировался гардероб Екатерины для заграничного вояжа. Вышедшие из моды
немецкие платья обшили для пущей красоты серебром и блестками, под которыми имеются
в виду бриллианты: с одной стороны – по-европейски, с другой стороны – по-царски.
Но опытный взгляд европейской модницы сразу заметил, что с платьем у Екатерины вышла
катастрофа. Наверняка герцогиня была не одинока в своем мнении о туалетах
Екатерины. Однако при русском дворе пренебрегали тем, что европейское платье
европейскому платью рознь, как и тем, что мода меняется от сезона к сезону, а
то и чаще.
Не обошлось без накладок и с самым
главным платьем в жизни женщины-императрицы – коронационным. В 1724 году
состоялась первая в истории России женская коронация (если не считать коронацию
Марины Мнишек, произведенную Лжедмитрием). К этому событию основательно
готовились. Карету заказали во Франции, платье – в Берлине, который был в ту
пору центром вышивки. Увы, карета не поспела к коронации, а платье прибыло за
три дня, причем не в готовом виде, а в виде патрона – так называется выкройка
одежды, скрепленная швами лишь в нескольких местах, чтобы была возможность
подогнать ее по фигуре. Берлинские мастера не напрасно подстраховались:
несмотря на то, что талия Екатерины составляла 97 см, платье оказалось широко. В
спешке русские белошвейки складку на спине заложили неаккуратно, и карманы
сместились. К счастью, маркграфиня Байрейтская с ее наметанным глазом на
коронации не присутствовала, а иностранный посланник написал в отчете про
новоявленную императрицу: «Она была в великолепной робе малинового цвета,
вышитой серебряной нитью».
Оценивая результат вестиментарной реформы
Петра, нельзя признать, что рождение моды при нем прошло успешно – и не только
по той причине, что отсутствовали необходимые для ее существования условия, но
и по той причине, что Петр изначально подменил механизм моды механизмом
законодательного принуждения, который совершенно не совместим с модой. Классическое
определение моды – новизна, которая путем подражания просачивается сверху вниз
и становится обычаем, после чего модный цикл повторяется. Мода – это единство
трех составляющих: новизны, подражания и удовольствия, которое достигается
через такое подражание и, собственно, побуждает к нему.
Из трех составляющих моды – новизна, добровольное
подражание и удовольствие – при Петре появился только один – новизна, и то
весьма ограниченно понятая. Однако на помощь моде пришли женщины-правительницы,
которые подхватили новорожденную из рук Петра и самоотверженно выпестовали.
Комментариев нет:
Отправить комментарий