…ИЗ АРХИВА В. ТЕТЕРЯТНИКОВА (ВАШИНГТОН)
16.12.1923г.
КОЛЛЕКЦИЯ БУДДИСТСКОГО ИСКУССТВА.
Центральным музейным фондом обнаружена богатейшая в России коллекция буддистского искусства,
принадлежащая ранее бывшему русскому консулу в Петербурге Плансону. Коллекция
считалась до сего времени погибшей и
совершенно случайно была обнаружена в подвале одного из домов на Лиговке.
16.12. 1923 г.
КОЛЛЕКЦИЯ ВЕЛ. КНЯЗЯ АЛЕКСЕЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА.
Областная
комиссия по учету и реализации государственного фонда обнаружила на одном из
складов новую обстановку комнаты, принадлежавшей бывшему великому князю Алексею
Александровичу. Брат Александра I всю свою жизнь посвятил собиранию старых
порнографических коллекций. Мебель, бронза, гобелены, посуда – сотни дорогих
безделушек, - все сплошная порнография. Все вещи передаются в историко-бытовой отдел Русского музея, так
как они выполнены настолько художественно, что представляют большую музейную
ценность.
(«Известия»)
«РУЛЬ» 22 сентября 1926 г.
(Берлин)
ОПТОМ И В РОЗНИЦУ.
В Петербург
приехал из Лондона крупнейший антикварный мастер Партридж, для приобретения
художественных ценностей. Английский антиквар имеет в виду приобретение на
весьма крупную сумму картины, скульптуру, старинную бронзу, фарфор, мебель и т.
п. художественные предметы. Мистеру Партриджу будет открыт свободный доступ для
осмотра и отбора художественных собраний в кладовых госфонда и др. хранилищах.
Продажа состоится после того, как списки намеченных предметов будут утверждены
Главнаукой.
«РУЛЬ» 18 сентября 1926 г.
(Берлин)
КАК ОХРАНЯЮТСЯ МУЗЕИ.
Одной из
немногих культурных областей, поддерживаемых на высоком уровне в СССР, признается музейное дело. Этому
имеется ряд причин. Во-первых, экспроприация: частных имуществ и риск их гибели
подействовал насильственному или добровольному увеличению музейных коллекций. Во-вторых,
музеи оказались последним убежищем для службы, старой образованной
интеллигенции и, наконец, в-третьих, интеллигентные большевики у власти
стремились показать в безопасной для них области, что они кое-что смыслят в
культуре. Тем не менее, за границу проникали сведения о злоупотреблениях и
распродажах музейных ценностей. Эти сведения носили частный характер. Сейчас мы
читаем в «Вечерней Москве» уже и
официальные данные по этому вопросу:
В Москве было произведено следствие над
деятельностью музейного отдела Главнауки. Следствие установило ряд
злоупотреблений, о которых газета сообщает следующее:
Еще в конце 1924 года из музея
изящных искусств была продана через антикварный магазин Главнауки картина
«Цветы», художника Гронлунд с прекрасной редкой рамой за …49 рублей 50 коп. Впоследствии эта
картина была за большие деньги
препродана за границу.
Из этого же магазина, по свидетельству художника Желтухина,
была продана за 150 рублей картина «Жрец Изиды», художника Семирадского,
большой художественной ценности и вывезена за границу.
Свидетельскими показаниями устанавливается,
что из магазина Главнауки продавались картины музейной ценности за 3 – 8
червонца с готовыми отметками – «вывоз за границу разрешен».
В связи с этим, экспортом произведений искусства стали
заниматься специально для того приезжавшие иностранцы, а также сотрудники
иностранных фирм, десятками вывозившие скупленные картины за границу.
И все это
происходило при попустительстве специальной «комиссии экспертов по контролю и
вывозу за границу предметов искусства», куда в качестве эксперта входил также и
Машковцев.
В «работе» этой комиссии имели место и такие
случаи, когда картина сначала признавалась не подлежащей вывозу, но затем,
после «экспертизы» на квартире
заинтересованного лица, к вывозу разрешалась. Так было с картинами, вывезенными
за границу сотрудником «Юнкерса» Воскресенским.
Такое же
небрежное отношение к охране ценных предметов искусства наблюдалось и в подведомственных
Главнауке учреждениях, в частности, - в
Историческом музее.
В 1921 г.
музей был принят Щекотовым, по его словам в страшном беспорядке. Все залы были
завалены ящиками и тюками, картины были частью развешаны на стенах, часть
валялась в разных местах.
В 1924
году, уже при Щекотове, при вывозе ценных коллекций картин Щукина не было произведено никакого их
осмотра, не было образовано никакой комиссии по принятию картин, не было
сделано даже беглого осмотра.
Хранитель владений Щукина – Корш передал, было,
список картин Щукину, но тот его потерял. Корш вручил ему другой экземпляр
описи, но его постигла та же участь.
Таким
образом, описей на знаменитую коллекцию картин Щукина не сохранилось, а новых
Историческим музеем составлено не было.
Весной
1924 года распространились слухи о том, что часть картин, находящаяся в
запасном фонде Исторического музея, будет продана.
Показательная выставка ВСНХ предложила Историческому музею свои услуги
по продаже картин из запасного фонда, и в помещение хранилищ музейного фонда были допущены: представитель
аукционного зала Политковский, аукционисты Строев и Васильев «для отборки картин».
Оценка
картин, назначенных к продаже с аукциона показательной выставки, весьма
любопытна: картины художника Амеи, Мясоедова, Коровина, Айвазовского, Боррочи и
значились как «картины неизвестных авторов», и расценивались от 1 руб. и 25
руб. Так же оказались «неизвестными» и картины Рафаэля, Тауле, Дине из
коллекции Щукина.
Так как
проверки сданных на аукцион картин сделано не было,для этого туда послали
Машковцева. Отобрав из 360 предметов …8 картин, имеющих « относительно музейную
ценность», Машковцев дал согласие на реализацию остальных.
Началась
вакханалия с разбазариванием запасов музейного фонда. Больше всех отличался
Васильев, сотрудник аукциона. Оцененные по рублю картины, он продавал по 100
рублей, а купившие их, реализовывали эти же картины за тысячи.
Иногда
Васильев просто «списывал» картины по 15 штук сразу. Среди таких «списанных»
оказались картины Деканиза, Бруни, Гофмана, Чумакова и др., из коллекций кн.
Одоевского и «музея имени наследника цесаревича». Многие из этих картин уплыли за границу.
Не
успели ликвидировать первую сделку, как с тем же аукционным залом выставки ВСНХ
была заключена новая сделка. Повторилась прежняя история.
Помимо
этих «операций», отмечен целый ряд обманных операций с бывшим фабрикантом
Прохоровым, Меньщиковым, Васильевым и др.
За
разбазаривание музейных ценностей и пособничество в этом, к ответственности
привлекается 10 человек: бывший зав. музейным отделом Главнауки Машковцев,
бывший директор Исторического музея Щекотов, сотрудник Исторического музея
Бабенчиков, а так же Политковский -Дараган, Тришевский, Строев, Меньщиков,
Прохоров и Сухотин.
Дело по
обвинению этих лиц будет заслушано Губсудом в начале октября.
СТРАННАЯ РОЛЬ ГОРЬКОГО ПРИ ПРОДАЖЕ ЦЕННЫХ КОЛЛЕКЦИЙ.
В
«Новом времени» Вл. Хосин рассказывает весьма любопытную историю, связанную с
именами М. Горького, А. Луначарского и др. Эпизод относится к первым годам
большевистской власти. Оставляя ответственность за точность этого рассказа на
его автора, игравшего активную роль во всей этой истории, приводим ее в
извлечениях.
В начале
войны сначала в Копенгагене, а затем в Петербурге и Москве существовала Русская
Торговая Комиссия в Копенгагене. Обладая
большими капиталами, эта Компания по совету известного антиквара А. К.
Рудановского решила все свои денежные запасы обратить на покупку картин,
художественных произведений, ценностей и т. д. С этой целью Компания открыла в
Петербурге специально антикварное отделение, начало которому положила купленная
у Рудановского его блестящая коллекция картин, миниатюр, фарфора и т. д., и во
главе этого отделения поставила в качестве заведующего, г. Рудановского.
Во
владение Компании попали выдающиеся коллекции генерала Дурново, Кочубея, гр.
Келлера, балерины Бакеркиной, ювелира Фаберже и многих других лиц.
Когда
Компания возбудила перед советскими властями ходатайство о разрешении вывоза
этих даров в Копенгаген, это ходатайство было передано для дачи своего
заключения «Комиссии по охране предметов старины и искусств», во главе которой
стояли Максим Горький и его жена артистка Андреева. Горький дал г. Рудановскому
«дружеский » совет отказаться от ходатайства о вывозе коллекций в Копенгаген и
лучше предложить купить ее советским властям, мотивируя свой совет
«доброжелательством» к Рудановскому, так как по его словам большевики могут
попросту «национализировать» коллекцию и тогда Компания потерпит огромные
убытки.
Петербургское управление Компании, состоявшее, как рассказывает Вл.
Хесин, после повального бегства из России датских директоров, из председателя -
французского графа и одного немца, в качестве членов директората поручило им
вступить в дальнейшие переговоры с Горьким. Состоялось несколько заседаний,
сопровождавшихся обильными роскошными завтраками, с блестящей сервировкой, со
старинным серебром, отборными винами; на этих заседаниях, но еще более на этих
луккуловских завтраках принимали участие: М. Горький, его секретарь, артистка
Андреева, Луначарский, академик Бенуа, представитель «советского» (бывшего
Императорского) фарфорового завода, артистка балета Бакеркина, и много других
лиц из советских «сановников». Была составлена подробная опись и оценка всех
коллекций при участии специалистов и под непосредственным наблюдением самого
Горького, причем сам Горький некоторыми предметами датской коллекции пополнил
свою личную коллекцию финифти.
После
многократных заседаний, собраний, обсуждений и соответственного количества
завтраков, была установлена цена всей коллекции, - 11 миллионов царских рублей,
что по тогдашнему курсу составляло 10 миллионов датских крон. Я дал свое
окончательное согласие и был назначен день «приемки» коллекции и уплаты
обусловленной суммы, причем принять ее должны были М. Горький и Луначарский.
Соглашение было изложено в письменной форме только в одном экземпляре, но мы
были настолько осторожны, что сняли фотографию с этого документа.
В
назначенный день я, в качестве председателя управления Датской Компании, явился
на Благовещенскую площадь в помещение антикварного отдела, чтобы присутствием
каких-то типов в кожаных куртках. В приемной меня встретил г. Рудановский,
бледный и растерянный и сообщил, что эти
типы в прихожей – агенты чека. Время шло, а ни Горького, ни Луначарского все не
было. В нас невольно закралось сомнение.
Соединиться с Горьким или Луначарским нам не позволили… Всех вновь приходивших
также задерживали.
Всех
нас отвезли в чека, где нам отвели отдельную крохотную комнатку, где мы с
трудом разместились, частью на скамейках, частью на полу. Мы все еще считали
этот случай недоразумением, смеялись и острили, а академик Бенуа даже стал
делать карандашом в своей записной книжке набросок общей картины, уверяя, что в
будущем этот набросок послужит ему материалом для большого холста под названием
«Файф-о-клок недорезанных буржуев в Петроградском чека». А файф-о-клок был на
редкость разношерстный: тут была балерина Бакеркина, два графа и несколько
художников с Бенуа во главе, присяжный поверенный (моя милость), два-три
конторщика и артельщика Компании, несколько бывших военных.
По
настоянию шведского посольства, в котором я занимал должность юрисконсульта, я
через несколько часов был выпущен, без всякого допроса: несколько позже был
выпущен Бенуа и остальные члены «оценочной комиссии». Все же остальные
арестованные провели много дней в заключении, а супруги Рудановские много
месяцев.
Вырвавшись на свободу, я от имени датского посольства, в котором так же
состоял юрисконсультом, заявил энергичный протест. Но вскоре я убедился, что вся
эта история была провоцирована М. Горьким.
Горький
в течение почти месяца разыгрывал комедию «осмотра и оценки», снисходительно
принимал подношения, охотно насыщался отборными блюдами и напивался
французского коньяку шартреза, умышленно составил только в одном экземпляре акт
продажи коллекции и не явился в последний момент, будто бы не допущенный
членами чека.
Вскоре
после этого все коллекции, за исключением того, что прилипло к пальцам новых
оценщиков, были перевезены в Эрмитаж и объявлены «народным достоянием». Все же,
хлопоты об уплате обусловленных денег
окончились ничем, пока, наконец, я вновь, но уже окончательно и надолго, в
связи с разгромом всех дипломатических помещений в Петрограде и арестом
немногочисленного остававшегося в них персонала, попал сперва в чека, а затем в
ряд петербургских и московских тюрем.
Когда из
Благовещенской вывозили коллекции, случайно наткнулись на негатив и несколько
снимков, снятых с акта продажи за подписями М. Горького и Луначарского. Негатив
и отпечатки были, конечно, уничтожены. Но к сведению М. Горького: один
фотографический оттиск сохранился с
совершенно ясной и четкой подписью Горького, находится вне досягаемости
большевиков и в свое время будет опубликован и отпечатан для всеобщего
сведения.
«РУЛЬ», Берлин, 09.04.1925г.
АРЕСТЫ ПЕТЕРБУРГСКИХ ЮВЕЛИРОВ.
В
Петрограде на днях арестованы все без исключения владельцы ювелирных магазинов.
Товар, находящийся в магазинах, а так же чужие вещи, сданные в починку, не
тронуты, но произведена опись имущества, с запрещением «до выяснения дела»
продажи и выдачи клиентам.
(Русспресс)
«ПОСЛЕДНИЕ
НОВОСТИ», Париж, 23.01.1929г.
РАЗГРАБЛЕНИЕ ДВОРЦА ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ МАРИИ ПАВЛОВНЫ.
Петербургской прокуратурой начато дело о массовом хищении имущества из
дворца великой княгини Марии Павловны. За время революции во дворце пребывало
несколько учреждений, причем комендантом зданий неизменно с 1919г. был Я. В.
Затравкин.
Никакого учета имущества не велось, и поэтому установить размер
обнаруженных хищений не представляется возможным. В апреле прошлого года на
квартире Затравкина был произведен обыск, и в полуподвальном помещении была
найдена часть вещей, похищенных из дворца. Общая стоимость обнаруженных вещей (мебель,
ковры, материи, картины – всего свыше 3100 предметов) составляет свыше 30000
руб. Помимо этого, обнаружен ларец с драгоценностями, орденами и т. п. Дальнейшее расследование дела производится.
(Красная
газета).
Выписки из газет
сделаны Владимиром Тетерятниковым.
(Архив В. Тетерятникова,
Вашингтон)
Комментариев нет:
Отправить комментарий