Добрый день, Валентин Васильевич. К 70-летию. Прилагаю небольшой текст.

Как-то в 2008 г., зимним вечером, раздался телефонный звонок, и хрипловатым голосом звонивший представился: «Скурлов, Валентин Васильевич». Интонационно это было сказано так, что можно было воспринять только однозначно – знать, кто он такой, я должен. Среди знакомых у меня таковой не значился. Собеседник, судя по всему, был человеком деловым, так как поспешил назвать имя общего знакомого – Станислава Бернева, сотрудника архива ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Общими темами, которыми приходилось тогда заниматься со Станиславом, были блокадные дневники. Однако, звонивший методично продолжил: по его сведениям, я видел в Национальном архиве Финляндии какие-то документы, связанные с Агафоном Фаберже, сыном Карла Фаберже, и попросил задать несколько вопросов. Собственно говоря, я до этого Агафоном Фаберже особо и не интересовался, так как меня более влекла тема контрабанды и нелегальных переходов границы в 1920-1930-е гг. Несколько вопросов звонившего повлекли десятки уточнений, телефонная трубка становилась все теплей, а допытывающийся деталей собеседник не останавливался. Это невольно вызывало к нему уважение. Любой исследователь знает, что само вопрошание является одним из ключей к решению сложных вопросов, но чтобы четко сформулировать вопрос, надо уже быть глубоко погруженным в исследуемую проблему. Внезапно он перестал задавать вопросы и сделал предложение, прозвучавшее более чем заманчиво – написать совместно с ним, Татьяной Фаберже и Станиславом Берневым книгу об Агафоне, о его жизни в послереволюционном Петрограде, бегстве в Финляндию в 1927 г. и жизни в этой стране.

Прошла пара недель, и мы встретились в кафе на Фурштадтской. Сняв тяжеленный рюкзак (замечу, без этого аксессуара я никогда в дальнейшем Валентина Васильевича и не видел, хотя встречались много раз), мой новый знакомый – осанистый мужчина с небольшой бородкой - начал с того, чем он сам занимается. Попросту говоря, я прослушал весьма интересную получасовую лекцию о фирме Карла Фаберже, развеявшую мои представления о ювелирном деле России в дореволюционную эпоху. Позже, когда Валентин Васильевич подготовил и издал уникальную книгу, посвященную камнерезному искусству современной России, стало понятным, насколько далеко простираются его исследовательские интересы, но также и то, что он является талантливым организатором. Остается искренне сожалеть, что подготовленный им справочник по поставщикам Императорского двора фактически остается «на правах рукописи», а те, кто интересуется историей сословий, элит не знают о его существовании. Однако, вернемся к беседе на Фурштадтской. На высказанное мной сомнение, что в Финляндии, возможно, будет не достаточно материалов для написания целой книги, Валентин Васильевич заметил, что, вообще-то он имеет и другие материалы об Агафоне, многие из которых сохранились в личном архиве Татьяны Федоровны Фаберже. Любой историк знает, насколько может быть увлекательным процесс разборки личного архива, но знает также, что это очень сложная и трудоемкая работа, требующая удержания в уме огромного числа мелочей, учета сложных внутрисемейных отношений, а значит быть, как минимум, неплохим психологом. Впоследствии оказалось, что его вклад в книгу «Агафон Фаберже в красном Петрограде» оказался более чем существенен.

Разделив задачи, попрощались. Уже на следующий день моя почта была буквально завалена посланиями с материалами о семействе Фаберже, которых не найти было даже в ранее изданных Валентином Васильевичем сочинениях. Мне оставалось отправиться в Хельсинки, чтобы в фондах Государственной полиции выявить информацию о жизни Агафона Карловича в Финляндии, а Станиславу Берневу – выявить материалы об организаторах побега Агафона в 1927 г. Петь славу самому себе и соавторам, быть может, и не скромно, но в действительности, вышедшая в издательстве «Лики России» в 2012 г. роскошно иллюстрированная книга получилась очень интересной.

Сколько раз уже доводилось наблюдать, как некоторые коллеги по профессии, занимаясь одной и той же темой на протяжении многих лет, постепенно утрачивают былой исследовательский пыл, то ли полагая, что новых граней темы уже не обнаружишь, то ли считая, что новых материалов более не найдешь. Валентин Васильевич наглядно демонстрирует нечто иное. Складывается впечатление, что он еще и разбег не закончил. Все что связано с былым семейства Фаберже продолжает интересовать его неимоверно, заражая своим пылом окружающих. В этом случае уместно будет вспомнить, к примеру, презентацию его книги в Хельсинском университете, ведь тогда увлеченные его рассказом слушатели долго не желали расходиться, задавая вопрос за вопросом. А ведь он рассказывал отнюдь не о знаменитых пасхальных яйцах Фаберже. Вместе с тем, столь же огромен его интерес и к современному российскому ювелирному искусству, не только в плане преемственности традиций, но и сотворения новых. Удивительная способность сочетать в себе талант искусствоведа и исследователя-историка находит свое воплощение в издаваемых им работах. Как правило, текст к них отнюдь не является неким комментарием к обильному иллюстративному ряду, но и последний не является, если так можно сказать, «довеском» к тексту. Собственно, именно исследования Валентина Васильевича, предпринятые им еще в начале 1990-х гг., постепенно раскрывают все новые страницы истории не только семейства Карла Фаберже, деятельности его фирмы, но и многие страницы истории России.

Способность заинтересовать своими поисками других людей, исключительная порядочность, готовность делиться собственными открытиями создают вокруг него удивительно доброжелательную атмосферу. Очень не хотелось, чтобы его исследовательские амбиции ослабли.

Рупасов Александр Иванович, доктор историченских наук, ведущий научный сотрудник СПб Института российской истории РАН. 06.10.17