КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЗОЛОТОГО, СЕРЕБРЯНОГО И ЮВЕЛИРНОГО ПРОИЗВОДСТВА В РОССИИ В 1890-Х ГГ.

Старинные образцы золотого и сереб­ряного дела в России не оставляют сомнения, что оно находилось у нас когда-то в цветущем состоянии. Изделия эти, как и следует ожидать, ограничиваются почти исключительно предметами церковного назначения. Ризы на образах, украшения святых книг, оклады, кадила, ладаницы и другие однородные произ­ведения старого времени отличаются не только красотою своеобразного ри­сунка, корнем которого служит византийский стиль, но и останавливают внима­ние тонкостью гравированных разводов, искусной выбивной (обронной) рабо­той, блеском и живописным подбором эмали, заимствованной, очевидно, на изделиях восточного производства. Самые способы ее укрепления посредст­вом металлического жгутика, припаянного к металлической поверхности, ука­зывают на персидский и индийский приемы. Б конце XVI столетия к существу­ющему типу украшений стали примешиваться иноземные западные элементы. Этому способствовали иностранные мастера, которых начали выписывать в Москву, частью для исполнения заказов для дворцового употребления, частью дня обучения местных мастеров приемам и формам западного искусства, кото­рое заметно тогда приходило в упадок. Развивающаяся роскошь в царских палатах, в домах богатых бояр и затем купечества вызывали потребность в произведениях из золота и серебра и открывали ход мастерству, но наряду с этом постепенно придавая ему отпечаток далеко не столь внимательный и отчётливый против прежнего времени. В течение более ста лет наши золотые и серебряные изделия мало-помалу утрачивали предания, ограничиваясь неумелым подражанием или копированием иностранных образцов; глядя на них, невольно приходится сказать: «От своих отстали, к чужим не пристали». В начале нынешнего столетия изделия из золота и серебра носят уже общий характер чего-то смешан­ного, грубоватого, отдающего рутинным, фабричным делом.

Возрождение такого когда-то процветавшего искусства началось у нас не далее 2О—30-х годов текущего столетия.

Первый давший у нас золотых дел мастерству новое направление был фабрикант Сазиков. Он первый почувствовал потребность выйти из битой колеи и дал своим произведениям характер изящный, более подходящий к древним национальным образам. Поняв, что техника в мастерстве — как бы она ни была совершенна — есть только средство, а не цель, что усовершенст­вование в техническом отношении перестает быть ремеслом только тогда, когда оно сливается с художеством, Сазиков обратился к сотрудничеству из­вестных в то время в Москве скульптора Витали и архитектора-рисовальщика Быковского. Соединение образованного художества с мастерством принесло, как и следовало ожидать, превосходные результаты. Произведения фирмы Сазикова тотчас же обратили на себя всеобщее внимание. Примеру Сазикова последовал фабрикант Губкин. За ним — Орлов (1840) и Овчинников (1853).

Художественное направление, выражающееся в стремлении создавать пред­меты изящные, но так, однако ж, чтобы они сохраняли отпечаток народности и вместе с тем представляли возможное техническое усовершенствование, проявил особенно Овчинников. В его изделиях замечено было прежде всего отсутствие той правильной механической отделки, к которой стремились наши золотых дел мастера, думая, что в этом заключается последняя степень совер­шенства. Чистота линий, проведенных как бы по линейке, правильность точек чекана, размеренных как по циркулю, придавали нашим изделиям вид сухости и скуки; рука человека, личное участие художника и мастера, то есть то именно, что дает одушевление мертвому предмету, делает его художественно прекрасным и возбуждает к нему сочувствие, у нас всегда почти заменялось чем-то безличным и механическим. Изделия Овчинникова и частью Орлова показывали уже совсем другое: здесь рукою чеканщика управляло очевидное сознание; резец свободно двигался по металлу, и вся работа приобретала живость и живописность, так редко встречавшиеся в прежних изделиях того же рода. Б новом направлении замечена была еще следующая черта: ризы на образах, драпировки и другие детали очевидно уже были исполнены по хоро­шим рисункам, вылеплены и прочеканены с натуры; чекан основательно, почти до обмана, давал чувствовать свойство тканей, узорного шитья, нитку позумен­та. Художественное чувство явно уже руководило исполнителем.

Эмалевое мастерство, столь выгодное для украшения золотых и серебря­ных изделий, получило также благодаря Овчинникову значительное улучшение как по качеству эмали, так и по гармоническому сочетанию красок. Учрежденные им на фабрике рисовальные и лепные классы для молодежи-подмастерьев много, конечно, способствовали образованию тех мастеров, чеканщиков и эмальеров, произведения которых играли такую выдающуюся роль в наших последних выставках.

Помимо представления в своем деле, Сазиков, Овчинников и за ними Орлов заявили себя прогрессивными еще с другой стороны, не совсем обыч­ной в классе наших фабрикантов. Движимые благородным чувством призна­тельности к лицам, способствовавшим их успеху, они сообщали экспертам имена своих художников и даже имена даровитых рабочих.

Появление таких выдающихся деятелей в каждой промышленной отрасли тем более важно, что они вызывают всегда множество подражателей, которые соперничают друг с другом, улучшают в общей сложности производство и служат к его распространению.

Переходя к ювелирному делу, немного остается сказать относительно его возникновения и развития против того, что было сообщено о золотом и сереб­ряном мастерстве вообще, — те же причины временного оживления и упадка, та же зависимость от существовавших капризов вкуса.

Выставки, заставляющие фабрикантов, к какому бы роду ни принадлежа­ла их деятельность, напрягать последние силы, важны в том отношении, что они как бы служат экзаменом, дают возможность судить о степени силы не только отдельных производителей, но в совокупности об успехе целой отрасли за известное время.

Выставки 1865 г., 1870 г. в Петербурге, 1882 г. в Москве доказали, что между нашими ювелирами находятся лица, вполне заслуживающие названия художников-мастеров своего дела. Выставленные ими предметы, помимо тех­нических условий, закрепления драгоценных камней, чистоты и тонкости от­делки, которые являются стороною внешнею, присоединяли еще выбор пре­красных моделей, или же сочиненных, или же выполненных по воску. Художе­ственное чутье выказывалось в том еще, что в сочинении моделей не было ничего сложного, ухищренного, придуманного с целью поражающего вообра­жение; они отличались тою вполне изящною простотою, которая в деле вкуса составляет едва ли не самый трудный и главный вопрос.

Некоторые из них, не ограничиваясь своей специальностью, распростра­няли ее до степени золотого мастерства; они выставляли мелкие золотые вещи, иногда и серебряные большого размера, отличающиеся чистотой стиля, заме­чательно тонкою чеканкой, превосходно наведенной эмалью или чернью.

В числе первых особенно обращали на себя внимание подражания и копии с древнегреческих образцов, не уступавшие подлинникам и работам в том же роде знаменитого ювелира Кастелани в Риме. Представители ювелирно­го дела у нас, очевидно, пережили уже убеждения, что значение превосходства не в красоте камней, обольщающих глаз, но главное — в оригинальности предме­та, умении придать ему художественное значение помимо материальной ценности. Остается пожелать, чтобы последователи главных наших мастеров юве­лирного и золотых дел мастерства не останавливались на первых случайных успехах — как это часто бывает с русскими людьми — и время от времени отрешались от чисто коммерческой точки зрения.

Ювелирные и тому подобные изделия

Второе место после капительного производства (тонких, мелких изделий. — Ред.-сост.) по размерам оборотов занимает выделка изделий из золота и серебра в виде церковных сосудов, разного рода утвари и других предметов домашнего обихода (так называемого весового товара), а также всяких укра­шений и объет д'арт, составляющих предмет производства специальной отрасли — ювелирного дела.

Этот вид производства обнимает изделия — литье, кованые, чеканные, басманные, резные и граверные, сканные, ажурные (филигранные), так назы­ваемые клуазонне, шамплеве, черненые, оксидированные, финифтяные, нако­нец, эмалированные, не имеющие себе равных в мире. Самое производство распадается на три группы, работающие на разные рынки и отличающиеся друг от друга особенностями как в приемах производства, так и в характере приготовляемых вещей: 1) фабричное производство золотых и серебряных вещей; 2) ремесленное производство; 3) кустарное, занимающее немало рабо­чих рук крестьян-земледельцев.

Фабричное золото-серебряное производство создали в России несколько фирм, поставивших дело в некоторых его отраслях на недосягаемую для ино­странцев высоту.

Ремесленное производство, насчитывающее весьма значительное количе­ство представителей повсеместно в России, не поддается правильному учету ни по числу занятых им рабочих рук, ни по размерам оборотов. По сведениям 1894 года, в России числилось до 4,5 тысяч мастерских золотых и серебряных изделий, в том числе ювелирных, и не менее 10 тысяч взрослых и учеников, занимающихся изготовлением изделий из золота и серебра. В это количество вошли как часовых дел мастера, занятые случайной починкой дамских вещиц, так и художники ювелирного дела, вроде петербургских ювелиров — Фаберже, Болина, Борбса, московского — Фульда, и других.

Обороты этого рода золото-серебряного производства, употребляющего дра­гоценные камни, художественные инкрустации и тому подобное, должны дости­гать весьма значительных размеров — не менее 4-5 миллионов рублей в год.

Происхождение ремесленной формы золото-серебряного производства, дающей наибольший простор личным дарованиям и художественному вкусу мастера, восходит к глубокой старине. Эта форма мастерства всегда имела покупателями преимущественно зажиточные классы, могущие дать исключи­тельную цену за предметы, изготовленные с художественной тонкостью или редкие по дорогим камням.

Современные условия жизни, значительно сократив количество таких покупателей, выдвинули на передний план иные виды того же производства, рассчитанные на массового потребителя н задающиеся не столько вопросом о художественности фабриката, сколько стремлением к его удешевлению и к расширению его сбыта. Б настоящее время мы видим большие мастерские, почти фабрики, с применением усовершенствованных машин, пара и электри­чества — в виде двигателей и тому подобное.

При некоторых мастерских существуют школы, подготовляющие искус­ных работников. В этом отношении заслуживает внимание заведение Э. Кортмана, за 25-летний период своего существования выпустившее до 400 опытных граверов по металлу.

Главным местом сбыта изделий мелких мастерских и мастерских-фабрик являются лавки и магазины с золотыми и серебряными вещами, преимущест­венно в столичных городах, в Санкт-Петербурге, например в Гостином дворе, в Москве — на Никольской улице и др. Самые торговые помещения также изме­нили с течением времени свой характер: они не представляют уже мест торгов-пи специальным золото-серебряным товаром, а наряду с оптовыми и художест­венными изделиями из драгоценных металлов, торгуют разного рода предмета­ми из композиций и сплавов, ламповым товаром, «артикле де Пари» и тому подобным. Характер всех золото-серебряных изделий этого типа довольно однообразен и всегда может быть узнан по особому "гостинодворскому» виду: они рассчитаны на невзыскательный вкус среднего покупателя, тогда как изделия крупных ювелирных фирм служат потребностям зажиточного класса. Но есть еще целый разряд потребителей золотых и серебряных изделий — население наших сел и деревень, низшие слои городских жителей и другие, предъявляющие свой спрос и вызывающие соответствующее предложение. Кустарное изготовление таких изделий особенно прочно водворилось в Ко­стромской губернии.

(По статье начальника отделения Департамента торговли и мануфактур

А. А. Мурашкинцева в сборнике, посвященном Всероссийской промышленной и

художественной выставке 1896 г. в Нижнем Новгороде)